Творчество.

Автор: ОШО

Творец не может следовать проторенному пути. Он должен найти собственный путь, прорубаясь сквозь джунгли жизни. Он должен идти один; он должен вырваться из коллективного ума, из коллективной психологии. Коллективный ум это самый низкоразвитый ум в мире—даже так называемые идиоты по своему развитию выше коллективного идиотизма. Но в распоряжении коллективности есть свои взятки: она уважает людей, чтит людей, которые продолжают настаивать на том, что путь коллективного ума — единственно правильный.

По сущей необходимости в прошлом всем творцам — художникам, танцорам, музыкантам, поэтам, скульпторам — приходилось отказываться от респектабельности. Им приходилось жить некой богемной жизнью, жизнью бродяг; для них это было единственной возможностью остаться творческими. Этой необходимости не будет в будущем. Если вы меня понимаете, если вы чувствуете, что в моих словах есть правда, в будущем каждый должен жить индивидуально, и тогда отпадет необходимость в богемном образе жизни. Богема — это побочный продукт окостеневшей, ортодоксальной, традиционной, респектабельной жизни.

Мое усилие в том, чтобы разрушить коллективный ум и сделать каждую индивидуальность свободной быть самим или самой собой. Тог­да нет никакой проблемы; тогда ты можешь жить как хочешь. Фактически, человечество действительно родится лишь в тот день, когда индивидуальность будет уважаема в своем бунте. Человечество до сих пор еще не родилось, оно все еще в зачаточном состоянии. То что вы видите и считаете человечеством — очень обманчивое явление. Пока мы не дадим каж­дому индивидуальной свободы, абсолютной свободы быть собой, существовать по-своему... И конечно, человек не должен вмешиваться ни в чью жизнь—это часть свободы. Никто не должен вмешиваться в жизнь никого другого.

Но в прошлом каждый совал свой нос в дела другого — даже в том, что абсолютно лично, что не имеет ничего общего с обществом. Например, ты влюбляешься в какую-то женщину—какое отношение это имеет к обществу? Это чисто личное явление, не принадлежащее рыноч­ной площади. Если два человека соглашаются быть едиными в любви, общество не должно в это вникать. Но общество входит со всеми своими инструментами, прямо, косвенно. Между влюбленными становится полицейский, между влюбленными становится судья. А если и этого недостаточно, общества создали сверхполицейского—Бога,—который позаботится о тебе.

Идея Бога—это идея любопытного Тома, который не оставляет тебя в покое даже в ванной, который продолжает подглядывать в замочную скважину, наблюдая: что ты там делаешь? Это уродливо! Все религии мира говорят, что Бог постоянно наблюдает за тобой—это уродливо, что это за Бог? Ему что, нечем заняться, кроме как подглядывать за каждым, преследовать каждого? И выглядеть совершенным детективом!

Творческий человек это тот, кто имеет видение, кто может видеть вещи как никто другой даже никогда не видел, кто слышит как никто не слышал до этого — затем появляется творчество.

Человечеству нужна новая почва — почва свободы. Богема была реакцией, необходимой реакцией, но если мое видение будет воплощено, не будет никакой богемы, потому что не будет никакого так называемого коллективного ума, пытающегося помыкать людьми. Тогда каждый будет непринужденным с самим собой. Конечно, ты не должен вмешиваться ни в чьи чужие дела — но что касается твоей жизни, ты можешь жить ее по своему.

Лишь тогда есть творчество. Творчество —это аромат индивидуальной свободы.

Подготовка холста.

Как только патология исчезает, каждый становится творцом. Пусть это будет понято как можно глубже: только больные люди разруиштелъны. Здоровые люди созидательны. Творчество это своего рода аромат настоящего здоровья. Когда человек действительно здоров и цел, творчество становится его естеством, в нем возникает жажда творчества.

Три «С»

Человечество подошло к распутью. Мы жили жизнью од­номерного человека, и она исчерпана. Теперь нам нужно более богатое, трехмерное человеческое существо. Я называю это тремя «С», точно как три « R » [1] . Первое «С»—сознание, второе — сострадание, третье — созидание, творчество.

Сознание это существо, сострадание — чувство, творчество —действие. В моем видении новый человек должен быть всеми тремя одновременно. Я даю вам наитруднейшую из задач, вели чайший из вызовов. Ты должен быть медитативным как Будда, лю­бящим как Кришна, творческим как Микеланджело или Леонардо да Винчи. Ты должен быть всем вместе, одновременно. Лишь тогда будет исполнена твоя тотальность; иначе в тебе чего-то будет не хва­тать. И то, чего в тебе не хватает, будет делать тебя однобоким, неосуществленным. Ты можешь до­стичь очень высокой вершины, будучи одномерным, но ты будешь лишь вершиной. Я бы хотел, чтобы ты был всем гималайским хребтом, не просто вершиной, но вершинами среди вершин. Одномерный человек доказал свою несостоятельность. Он не смог создать красивой Земли, не смог создать рая на Земле. Он потерпел поражение, полное поражение! Он создал несколько красивых людей, но не смог трансформировать все че­ловечество, не смог поднять уровень сознания всего человечества. Лишь немногие индивидуальности стали просветленными. Это больше не поможет. Нам нужно больше просветленных людей, просветленных трехмерно.

Вот мое определение нового человека. Будда не был поэтом — но новое человечество, люди, ко­торые сейчас станут Буддами, будут поэтами. Когда я говорю «поэтами», я не имею в виду, что они будут писать стихи — вы должны быть поэтичными. Ваша жизнь должна быть поэтичной, ваш подход должен быть поэтичным.

Логика суха, поэзия жива. Логика не может танцевать; это невозможно. Увидеть логику танцующей все равно что увидеть тан­цующим Махатму Ганди! Это выглядело бы смехотворно. Поэзия может танцевать; поэзия это танец твоего сердца. Логика не может любить — она может говорить о любви, но не может любить; лю­бовь кажется иррациональной. Лишь поэзия может любить, лишь поэзия может совершить прыжок в парадокс любви.

Логика холодна, очень холодна; она хороша в том, что каса­ется математики, но неуместна в применении к человечеству. Став слишком логичным, человечество исчезнет; тогда будут только но­мера, не человеческие существа — взаимозаменяемые номера.

Поэзия, любовь, чувство при­дают тебе глубину, тепло. Ты стано­вишься тающим, ты теряешь холодность. Ты становишься более чело­вечным. Будда — сверхчеловек, это бесспорно, но он теряет измерение человечности. Он неземной. В нем есть красота неземного, но нет кра­соты Грека Зорбы. Зорба такой зем­ной. Я бы хотел, чтобы ты был и тем и другим — Зорбой-Буддрй. Чело­век должен быть медитативным, но не вопреки чувству. Человек должен быть медитативным, но полным чувства, переполняемым любовью. Человек должен быть творческим. Если твоя любовь это только чувство, которое не трансформируется в действие, оно не по­влияет на большую часть человечества. Ты должен претворить лю­бовь в реальность, материализовать ее.

Вот твои три измерения: существо, чувство, действие. Дей­ствие состоит в творчестве, всевозможном творчестве — музыке, поэзии, живописи, скульптуре, архитектуре, науке, технологии. Чувство состоит во всем, что эстетично—любовь, красота. А су­щество состоит в медитации, осознанности, сознании.

Расслабление в действии

Во-первых, нужно понять природу действия и его подводные течения; иначе расслабление не­возможно. Даже если ты захочешь расслабиться, это будет невозмож­но, если ты не наблюдал, не иссле­довал, не осознал природы своей деятельности, потому что деятель­ность это не простое явление. Многие хотели бы расслабиться, но не могут. Расслабление подоб­но цветению: ты не можешь вызвать его усилием. Ты должен по­нять все это явление — почему ты так активен, откуда такая ув­леченность деятельностью, почему ты так одержим ею.

Помни эти два слова: первое «действие», второе «деятель­ность». Действие это не деятельность; деятельность это не дейст­вие. Их природа диаметрально противоположна. Действие про­исходит, когда ситуация того требует, и ты действуешь, отклика­ешься. Деятельность происходит вне всякой связи с ситуацией; это не отклик; ты так беспокоен внутри, что ситуация является только поводом для деятельности.

Действие исходит из молчаливого ума — и это самая кра­сивая вещь в мире. Деятельность исходит из беспокойного ума—и это самая уродливая вещь в мире. Действием можно на­звать то, что адекватно; деятельность неадекватна. Действие спонтанно, от мгновения к мгновению; деятельность перегруже­на прошлым. Это не отклик на настоящее мгновение, это скорее выплескивание тревожности, которую ты принес из прошлого в настоящее. Действие созидательно. Деятельность очень разру­шительна — она разрушает тебя, она разрушает других.

Попытайся увидеть эту тонкую ситуацию. Например, ты голоден и ешь — это действие. Но если ты не голоден, если ты не чувствуешь совершенно никакого голода, но продолжаешь есть — это деятельность. Эта деятельность есть своего рода на­силие: ты разрушаешь пищу, ты скрежещешь зубами и разру­шаешь пищу; это несколько ослабляет внутреннюю тревож­ность. Ты ешь не из голода, но просто потому, что есть внут­ренняя потребность, позыв к насилию.

В животном мире насилие ассоциируется со ртом и руками, когтями и зубами; эти вещи в животном мире насильственны. Когда ты ешь, участвует и то и другое: руками ты берешь пишу, ртом ешь ее — высвобождается насилие. Но если голода нет, это не действие, это болезнь. Эта деятельность имеет природу одержимости. Конеч­но, ты не можешь продолжать есть и есть, потому что тогда ты лоп­нешь, поэтому люди изобрели трюки: они жуют табак или жвачку, курят сигареты. Все это ложная пища, в которой нет ничего пита­тельного, но которая помогает в том, что касается насилия.

Когда человек сидит и жует жвачку, что он делает? Он кого-то убивает. У себя в уме, если он осознает, он воображает, что кого-то убивает—жуя жвачку, что само по себе совершенно невинная де­ятельность. Ты никому не причиняешь вреда — но для тебя это очень опасно, потому что, кажется, ты совершенно не осознаешь, что ты делаешь. Когда человек курит, что он делает? ...очень невин­ным образом, вдыхая и выдыхая дым—своего рода нездоровая пранаяма, своего рода циклическая трансцендентальная медитация. Он создает мандалу: вдыхает дым, выдыхает дым, вдыхает и выдыха­ет — создается мандата, круг. В курении он исполняет своего рода чтение мантры, ритмическое чтение. Это успокаивает; его внутрен­няя тревожность немного расслабляется.

Если ты с кем-то разговариваешь, всегда помни — это почти на сто процентов верно — если человек тянется за сигаре­той, это значит, что ему скучно; тотчас же уйди от него. Ему хо­чется тебя выгнать, но он не может, это было бы невежливо. Он находит сигарету; он говорит: «Теперь все кончено! Мне надо­ело». В животном мире он набросился бы на тебя, но он не мо­жет — будучи цивилизованным человеческим существом. Он на­брасывается на сигарету, закуривает. Теперь он больше не бес­покоится о тебе, он полностью погружен в свою дымную мантру. Это успокаивает.

Но эта деятельность показывает, как ты одержим. Ты не мо­жешь оставаться собой, ты не можешь оставаться в молчании, ты не можешь оставаться в бездействии. В деятельности ты продолжаешь выбрасывать свое безумие, сумасшествие.

Действие прекрасно, действие приходит как спонтанный отклик. Жизнь требует отклика, в каждое мгновение ты должен действовать, но деятельность вмешивается в настоящее мгнове­ние. Ты голоден и ищешь еду, тебе хочется пить, и ты идешь к ко­лодцу. Тебе хочется спать, и ты засыпаешь. Ты действуешь, исхо­дя из тотальной ситуации. Действие спонтанно и тотально.

Деятельность никогда не спонтанна, она исходит из про­шлого. Может быть, ты накапливал ее много лет, и вот она взры­вается в настоящем — неадекватно. Но ум коварен; ум всегда на­ходит деятельности рациональные объяснения. Ум всегда пытает­ся доказать, что это не деятельность, а действие; это было необхо­димо. Внезапно ты вспыхиваешь гневом. Все вокруг осознают, что в гневе не было необходимости, что ситуация его не требова­ла, и он был просто неуместен—не можешь этого увидеть только ты. Каждый чувствует: «Что ты делаешь? В этом не было необхо­димости. Почему ты в таком гневе?» Но ты находишь рациональ­ные причины, объясняешь, что это было необходимо.

Эти рациональные объяснения помогают тебе не осозна­вать своего безумия. Это именно те вещи, которые Георгий Гурджиев называл «буферами». Ты окружаешь себя буферами рацио­нальных объяснений, чтобы не осознавать ситуации. Буферы ис­пользуют для поездов — их помещают между двумя вагонами, чтобы во время внезапной остановки пассажиры не чувствовали резкого толчка. Буферы поглощают шок. Твоя постоянная дея­тельность неуместна, но буферы рационализации не позволяют тебе увидеть ситуацию. Буферы ослепляют тебя, и деятельность такого рода продолжается.

Если происходит деятельность, ты не можешь рассла­биться — как тебе расслабиться? — потому что это навязчивая потребность, ты хочешь делать что-то, все равно что. В мире есть дураки, которые продолжают го­ворить: «Что-то делать лучше, чем ничего». И есть круглые ду­раки, которые создали всемир­ную поговорку: «Пустой ум — мастерская дьявола». Это не так! Пустой ум — мастерская Бога. Пустой ум это самое прекрасное на свете, чистейшее — потому что как может пустой ум быть мастерской дьявола? Дьявол не может войти в пустой ум, невозможно! Дьявол может войти только в ум, одержимый деятельностью — тогда дьявол может взять тебя под контроль, может показать способы и средства быть более деятельным. Дьявол никогда не говорит: «Рас­слабься!» Он говорит: «Почему ты тратишь время попусту? Сделай что-то, парень — живее! Жизнь проходит, сделай что-то!» А все великие учителя, учителя, пробужденные к истине жизни, осознали, что пустой ум дает пространство, в котором в тебя может войти божественное.

Дьявол может воспользоваться деятельностью, не пустым умом. Как дьяволу воспользоваться пустым умом? Он не посме­ет приблизиться, потому что пустота просто убьет его. Но если ты полон глубокого, безумного позыва к активности, дьявол возьмет тебя под контроль. Тогда он будет направлять тебя — тогда он будет единственным проводником.

Мне бы хотелось вам сказать, что эта поговорка абсолют­но неправильна. Наверное, ее предложил сам дьявол.

Одержимость деятельностью нужно наблюдать. И тебе при­дется наблюдать ее в собственной жизни, потому что все, что я го­ворю, не будет иметь большого смысла, если ты не видишь сам, что твоя деятельность неуместна, ненужна. Зачем тогда ты это делаешь?

Путешествуя, я видел, как люди снова и снова делают одно и то же. Двадцать четыре часа я еду в поезде с соседом по купе. Он раз за разом перечитывает одну и ту же газету, он не может найти, чем еще заняться. Заключенный в вагон поезда, он не находит дру­гих возможностей деятельности, и вот он перечитывает одну и ту же газету. И я наблюдаю... что делает этот человек?

Газета это не Гита и не Библия. Ты можешь читать Гиту много раз, потому что каждый раз тебе открывается новый смысл. Но газета не Гита; с ней покончено, как только ты ее увидел! Ее не стоит читать и одного раза, но люди продолжают перечитывать. Снова и снова они начинают по новой. В чем проблема? Какая не­обходимость? Нет — они одержимы; они не могут оставаться в молчании, в бездействии. Для них это невозможно, это выглядит как смерть. Им приходится оставаться деятельными.

Много лет путешествий дали мне возможность наблюдать за людьми, когда они этого не знали, потому что иногда со мной в ку­пе был только один человек... И он изо всех сил пытался заставить ме­ня говорить, но я говорил только еда» или «нет»; он отбрасывал эту идею. Тогда я просто наблюдал — прекрасный эксперимент, и совершенно бесплатно! Я наблюдал его: он открывал чемодан — и я видел, что он ничего не делал—смотрел в него, закрывал снова. За­тем он открывал окно, закрывал окно. Снова он возвращался к га­зете, курил, снова открывал чемодан, перекладывал вещи, открывал окно, смотрел наружу. Что он делает? ...и почему? Внутренний зуд, что-то дрожит внутри, лихорадочное состояние ума... Он должен что-то делать, иначе он потеряется. Наверное, в обычной жизни он деятельный человек; теперь пришло время расслабиться—он не мо­жет расслабиться, продолжается старая привычка.

Говорят, что Аурангзеб, император Могулов, заключил своего старого отца в тюрьму. Отец Аурангзеба, шах Джехан, по­строил Тадж-Махал. Сын заключил его в тюрьму, сверг с престо­ла. Говорят, в автобиографии Аурангзеба написано, что через не­сколько дней... Шаха Джехана не беспокоило заключение, потому что ему была обеспечена полная роскошь. Это был дворец, и Шах Джехан жил точно так же, как и раньше. Его жилище не было по­хоже на тюрьму; у него было абсолютно все необходимое. Недо­ставало только одного, и это была деятельность—он не мог ниче­го делать. И он попросил своего сына Аурангзеба: «Все в порядке, ты обеспечил меня всем необходимым, все прекрасно. Мне не хва­тает только одного, и если ты это сделаешь, я буду тебе вечно бла­годарен —пошли мне тридцать мальчиков. Я буду их учить».

Аурангзеб не мог поверить своим ушам. «Почему отец хо­чет учить тридцать мальчиков?» Он никогда не проявлял никакой склонности к тому, чтобы быть учителем, и его никогда не интере­совало образование; что же с ним случилось? Но он исполнил его желание. Тридцать мальчиков были посланы шаху Джехану, и все стало в порядке—он снова стал императором для этих тридцати мальчиков. Когда ты входишь в младшие классы школы, учитель там почти что император. Ты можешь приказать ученикам сесть; ты можешь приказать им встать, и им придется встать. И он вос создал в этой комнате с тридцатью мальчиками всю ситуацию своего двора — просто из наркотической зависимости, старой привычки распоряжаться людьми.

Психологи подозревают, что учителя на самом деле — по­литики. Конечно, они недостаточно уверены в себе, чтобы дви­гаться в политику — они идут в школы и становятся президента­ми, премьер-министрами, императорами. Маленькие дети — они могут отдавать им приказы и принуждать их. Психологи подозре­вают, что у учителей есть склонность к садизму, что им нравится мучить. И для этого не найти лучшего места, чем начальные клас­сы школы. Ты можешь мучить невинных детей—и мучить их ра­ди их собственной пользы, ради их собственного блага. Пойди и посмотри! Я был в начальных школах, я наблюдал учителей. Психологи подозревают — а я уверен, что они садисты! И нельзя найти более невинных жертв, совершенно безоружных, которые не могут даже сопротивляться. Они так слабы и беспомощны — а учитель возвышается над ними как император.

Аурангзеб написал в своей автобиографии: «Мой отец, просто по старой привычке, по-прежнему хочет притворяться им­ператором. Пусть притворяется и дурачит себя, в этом нет ничего дурного. Пусть себе управляет небольшой школой и радуется».

Деятельность происходит, когда действие неуместно. Наблю­дай себя и увидь: девяносто процентов твоей энергии растрачивает­ся в деятельности. И из-за этого, когда приходит момент действо­вать, у тебя нет никакой энергии. Расслабленный человек просто свободен от одержимости, и у него внутри начинает накапливаться энергия. Он консервирует свою энергию, она автоматически сохра­няется, и когда приходит момент действовать, в это действие течет все его тотальное существо. Именно поэтому действие тотально. Де­ятельность всегда в полсилы, потому что как тебе одурачить себя аб­солютно? Даже ты знаешь, что это бесполезно. Даже ты осознаешь, что делаешь это по определенным лихорадочным причинам, которые неясны даже тебе, очень туманны.

Ты можешь переменить дея­тельность, но пока деятельность не трансформирована в действие, это не поможет. Люди приходят и гово­рят: «Я бы хотел бросить курить». Я говорю: «Зачем? Это такая прекрас­ная трансцендентальная медитация, продолжай». И если ты бросишь ку­рить, то начнешь делать что-то дру­гое — потому что болезнь не изме­нишь, меняя симптомы. Тогда ты будешь грызть ногти, тогда ты бу­дешь жевать жвачку—есть и более опасные вещи. Это невинно, по­тому что ты просто жуешь жвачку, жуешь ее сам. Ты, может быть, глупец, но не насильственный человек, ты не разрушителен по от­ношению к кому-то другому. Если ты перестанешь жевать жвачку и курить, что ты тогда будешь делать? Твоему рту нужна деятель­ность, он насильствен. Тогда ты будешь говорить. Ты будешь бес­прерывно говорить—якети-якети-як!—и это гораздо опаснее!

Только вчера приходила жена Муллы Насреддина. Она ред­ко приходит ко мне, но когда она приходит, я туг же понимаю, что случился какой-то кризис. И я спросил: «Что случилось?» Тридцать минут она говорила... тысячи слов, только чтобы сообщить мне:

— Сделай что-нибудь! Мулла Насреддин разговаривает во сне. Он говорит слишком много, и мне трудно спать с ним в одной комнате. Он кричит, он говорит гадости. Что делать?

— Ничего, — сказал я. — Просто дай ему шанс говорить, когда он бодрствует.

Люди продолжают говорить, но не дают шанса что-то ска­зать никому другому. Говорить это почти что как курить. Если ты говоришь двадцать четыре часа... а ты говоришь! Пока ты бодрст­вуешь, ты говоришь; затем тело устает, ты засыпаешь, но болтов­ня продолжается. Двадцать четыре часа, без остановки, ты про­должаешь говорить, говорить и говорить. Это все равно что ку­рить, потому что явление то же самое: рту нужно движение. Рот лежит в основе деятельности, потому что первая деятельность, случившаяся в твоей жизни, производилась ртом.

Ребенок рождается и начинает сосать грудь матери — это первая и основная деятельность. Курение все равно что сосание материнской груди: теплое молоко течет вовнутрь... в курении во­внутрь течет теплый дым, и сигарета касается губ точно как грудь матери, сосок. Если тебе не давать ни курить, ни жевать жвачку, ты будешь говорить. Это гораздо опаснее, потому что ты выбра­сываешь свой мусор в умы других людей.

Можешь ли ты долго оставаться в молчании? Психологи говорят, что оставшись в молчании на три недели, ты начнешь разговаривать сам с собой. Тогда ты будешь разделен надвое: ты будешь и говорить, и слушать. А если ты попытаешься остаться в молчании на три месяца, ты будешь полностью готов для сумас­шедшего дома, потому что тогда ты не будешь беспокоиться о том, есть кто-то рядом или нет. Ты будешь говорить, и не толь­ко говорить, но и отвечать—теперь ты полон, теперь ты ни от ко­го не зависишь. Вот что такое настоящий лунатик.

Лунатик это человек, весь мир которого содержится у него внутри. Он и говорит, и слушает, он и актер, и зритель — он все, весь его мир заключен у него внутри. Он разделил себя на много частей, все стало фрагментарным. Именно поэтому люди боятся молчания — они знают, что может поехать крыша. А если ты бо ишься молчания, это значит, что у тебя внутри одержимый, лихо­радочный, больной ум, который постоянно просит деятельности.

Деятельность—это твое бегство от самого себя. В действии ты есть; в деятельности ты бежишь от себя—это наркотик. В дея­тельности ты забываешь себя, а когда ты забываешь себя, нет боль­ше ни волнений, ни тоски, ни тревог. Именно поэтому тебе нужно постоянно быть активным, делать то или другое, но ты никогда не в состоянии, когда не-действие в тебе расцветает и плодоносит.

Действие хорошо. Деятельность больна. Найди для себя определение: что является деятельностью, а что действием? Это первый шаг. Второй шаг состоит в том, чтобы быть более вовле­ченным в действие, чтобы энергия двигалась в действие; а когда происходит деятельность, будь более наблюдающим, бдитель­ным. Если ты осознан, деятельность прекращается. Энергия со­храняется, та же самая энергия становится действием.

Действие медитативно. Это не что-то заготовленное, выра­ботанное заранее. Оно не дает тебе никаких шансов подготовить­ся, отрепетировать. Действие всегда ново и свежо, как роса на солнце. И человек действия всегда свеж и молод. Тело может соста­риться, но свежесть сохраняется; тело может умереть, но молодость продолжается. Тело может исчезнуть, но человек сохранится—по­тому что Бог любить свежесть. Бог всегда за новое и свежее.

Отбрасывай деятельность больше и больше. Но как тебе ее отбросить? Ты можешь сделать одержимость из отбрасывания. Вот что случилось с твоими монахами в монастырях: отбрасыва­ние деятельности стало их одержимостью. Они постоянно делают все возможное, чтобы отбросить деятельность—молитва, медита­ция, йога, одно, другое. Это снова деятельность. Ты не можешь от­бросить ее таким образом, она войдет обратно с черного хода.

Осознавай. Почувствуй разницу между действием и деятель­ностью. И когда тебя захватывает деятельность — фактически это лучше назвать одержимостью, — когда в тебя вселяется деятель­ность, как привидение,—когда в тебя вселяется деятельность, и ты становишься лихорадочным, стань более осознанным. Вот все, что ты можешь сделать. Наблюдай это. Даже если тебе приходится это делать, делай это в полной осознанности. Кури, но кури очень мед­ленно, в полной осознанности, чтобы ты мог видеть, что делаешь.

Если ты можешь наблюдать курение, однажды сигарета просто выпадет у тебя из пальцев, потому что тебе откроется вся абсурдность этой деятельности. Это глупо; это просто глупость, идиотизм. Когда ты это осознаешь, она просто падает. Ты не мо­жешь ее бросить, потому что отбрасывание будет деятельностью. Именно поэтому я говорю, что она просто падает, как мертвый лист с дерева... падает точно как лист. Если ты ее бросил, ты ее под­нимешь снова тем или иным образом, в какой-то другой форме.

Пусть вещи отпадают, не отбрасывай их. Пусть деятель­ность исчезнет, не принуждай ее исчезнуть — потому что любое принуждение это снова деятельность в другой форме. Наблюдай, будь бдительным, сознательным, и ты придешь к чудесному явле­нию: когда что-то отпадает само собой, само по себе, оно не остав­ляет в тебе никакого следа. Если ты это принуждаешь, остается след, остается шрам. Тогда ты всегда будешь хвастаться, что ку­рил тридцать лет, а сейчас бросил. Это хвастовство остается преж­ним. Говоря об этом, ты делаешь то же самое — не куришь, но столько говоришь об этом факте, что бросил курить. Твои гу­бы снова активны, рот задействован, насилие продолжается.

Если человек действительно понимает, вещи отпадают — и тогда ты не можешь поставить себе в заслугу: «Я это отбросил». Это отпало само! Ты ничего не отбрасывал. Это не усиливает эго. И тогда станет возможным больше и больше действия.

И когда у тебя есть возможность действовать тотально, не упускай ее, не колеблись — действуй! Действуй больше, и позволь деятельности отпасть самой по себе. Трансформация придет постепенно. На нее потребуется время, созревание потребует вре­мени, но спешки нет.

Послушай эти слова Тилопы:

Ничего не делай с телом, но расслабь его; крепко закрой рот и оставайся в молчании; опустоши ум и ни о чем не думай.

«Ничего не делай с телом, но расслабь его...» Теперь ты мо­жешь понять, что значит расслабление. Это значит, что в тебе нет зуда к деятельности. Расслабление не значит, что ты лежишь как мертвец—ты не можешь лежать как мертвец, ты можешь только притворяться. Как ты можешь лежать как мертвец?—ты жив, ты можешь только притвориться. Расслабление приходит к тебе, ког­да нет зуда к деятельности; энергия дома и никуда не движется. Ес­ли возникает определенная ситуация, ты действуешь, вот и все, но ты не находишь никаких предлогов, чтобы действовать. Ты в покое сам с собой. Расслабление значит, что ты как дома.

Несколько лет назад я прочитал одну книгу. Она была оза­главлена: «Ты Должен Расслабиться». Это просто абсурдно, пото­му что само это одолжен» против расслабления — но такие книги продаются только в Америке. «Должен» означает деятельность, это одержимость. Когда есть это одолжен», за ним скрывается какая-то одержимость. В жизни есть действия, но нет никакого «должен», иначе это одолжен» создаст безумие. «Ты должен расслабиться» — теперь одержимостью стало расслабление. Тебе придется принять такую-то позу, лечь, сделать телу внушение с головы до пяток; ска­зать пальцам ног: «Расслабьтесь!» И двигаться вверх-Почему одолжен»? Расслабление наступает, лишь когда в твоей жизни нет никаких «должен». Расслабление это не толь­ко тело, не только ум, это вся полнота твоего существа.

Ты слишком вовлечен в дея­тельность, и, конечно, ты усталый, рассеянный, высохший, заморо­женный. Жизненная энергия не движется. Есть только блоки, блоки и блоки. И когда бы ты что-нибудь ни делал, ты делаешь это в состоя­нии безумия. Конечно, появляется потребность расслабиться! Именно поэтому каждый месяц выходит столько книг о расслаблении. И я не видел ни одного человека, который стал бы расслабленным, прочитав книгу о расслаблении — он становится более судорож­ным, потому что теперь вся его жизненная деятельность осталась незатронутой, болезнь, одержимость деятельностью сохранилась, а он притворяется, что пребывает в расслабленном состоянии. Он ложится, со всем беспорядком вну­три, с вулканом, готовым взорвать­ся, и расслабляется, следуя инструк­циям книги «Как расслабиться».

Никакая книга не поможет тебе расслабиться — пока ты не прочтешь собственное внутреннее существо, и расслабление не будет никаким одолжен». Расслабление это отсутствие, отсутствие деятель­ности, не действия. Поэтому нет не­обходимости бежать в Гималаи — некоторые люди это сделали; что­бы расслабиться, они поехали в Ги­малаи. Какая необходимость ехать в Гималаи? Нужно отбросить не

действие, потому что, отбросив действие, ты отбросишь жизнь. Тогда ты будешь мертвым, не расслабленным. В Гималаях ты най­дешь мудрецов, которые мертвы, не расслабленны. Они убежали от жизни, от действия.

Эту тонкость нужно понять: деятельность должна уйти, не действие. Отбросить то и другое легко — ты можешь отбросить то и другое и убежать в Гималаи, это легко. Или легко второе: ты можешь продолжать деятельность и заставлять себя каждое утро и каждый вечер на несколько минут расслабляться. Ты не понима­ешь сложности человеческого ума, его механизма. Расслабление это состояние. Ты не можешь вызвать его принуждением. Ты можешь просто отбросить негативное, пре­пятствия, и оно приходит, всплыва­ет само собой.

Что ты делаешь, когда засы­паешь ночью? Ты что-то делаешь? Если ты что-то делаешь, значит, ты страдаешь бессонницей, движешься в бессонницу. Что ты делаешь? Ты просто ложишься и засыпаешь. В этом нет никакого «делания». Если ты «делаешь», заснуть будет невозможно. Фактически все, что нужно, чтобы заснуть, это чтобы продолжающаяся в уме деятельность дня прекратилась. Вот и все! Когда в уме нет деятельности, ум расслабляется и засыпает. Если делаешь что-то, чтобы заснуть, ты будешь в растерянности, тогда сон будет невозможен. Делать вообще ничего не нужно.

Тилопа говорит: «Ничего не делай с телом, но расслабь его». Ничего не делай! Не нужно никакой позы йоги, никаких искажений и напряжений тела «Не делай ничего»! — нужно только отсутствие деятельности. Как оно придет? Оно придет в понимании. Понимание это единственная дисциплина. Пойми свою деятельность и внезап­но, среди деятельности, если ты осо­знаешь, она прекратится. Если ты осознаешь, почему ты это делаешь, она просто прекращается. И это прекращение есть именно то, что подразумевает Тилопа: «Ничего не делай с телом, но расслабь его».

Что такое расслабление? Это положение вещей, в котором твоя энергия никуда не движется — ни в будущее, ни в прошлое, но просто остается здесь, с тобой. Ты погружен в молчаливый водо­ем своей собственной энергии, в его тепло. Это мгновение есть все. Нет другого мгновения, время останавливается — тогда это рас­слабление. Если есть время, расслабления нет. Просто часы оста­навливаются; времени нет. Это мгновение есть все. Ты ничего больше не просишь, ты просто наслаждаешься этим. Обычными вещами можно наслаждаться, потому что они красивы. Фактиче­ски ничто не обычно—тогда все становится необычным.

Люди приходят ко мне и спрашивают: «Ты веришь в Бога?» Я говорю: «Да, потому что все так необычно, как это возможно без глубокого сознания внутри?» Просто небольшие вещи... Идя по лужайке, когда капли росы еще не испарились, просто чувствуя себя тотально присутствующим — текстура, прикосновение лу­жайки, прохлада капель росы, утренний ветер, восходящее солн­це. Что еще тебе нужно, чтобы быть счастливым? Что еще воз­можно? Просто лежа ночью на прохладной простыне, в постели, чувствуя ее поверхность; чувствуя, как простыня становится теплее и теплее, и тебя окружает темнота, молчание ночи... С закрытыми глазами ты просто чувствуешь себя. Что еще нужно? Это слишком много — возникает глубокая благодарность. Это расслабление.

Расслабление означает, что этого мгновения более чем до­статочно, это мгновение больше, чем можно было бы просить и ожидать. Нечего просить, более чем достаточно, более, чем ты можешь пожелать—тогда энергия никуда не движется, становит­ся безмятежным водоемом. Ты растворяешься в собственной энер­гии. Это мгновение есть расслабление.

Расслабление это не тело и не ум, расслабление это целое. Именно поэтому будды продолжают говорить: «Стань лишенным желаний», потому что они знают, что желая, ты не можешь рас­слабиться. Они продолжают говорить: «Похорони мертвое», пото­му что, если ты слишком озабочен прошлым, ты не можешь рас­слабиться. Они продолжают говорить: «Наслаждайся этим мгно­вением». Иисус говорит: «Посмотри на эти лилии. Подумай об этих лилиях в полях—они не трудятся, и они красивее, их велико­лепие более великолепия царя Соломона. Они окутаны ароматом прекраснее, чем когда-либо сможет создать царь Соломон. По­смотри, подумай об этих лилиях!»

Что он говорит? Он говорит, расслабься! Для этого не нуж­но трудиться — фактически все необходимое обеспечено. Иисус говорит: «Если он заботится о птицах в воздухе, животных, диких зверях, деревьях и цветах, о чем беспокоиться тебе? Разве он не по­заботится о тебе?» Это расслабление. Почему ты так беспокоишь­ся о будущем? Подумай об этих лилиях, наблюдай лилии, стань как эти лилии — и тогда расслабься. Расслабление это не поза; расслабление это тотальная трансформация твоей энергии.

У энергии есть два измерения. Одно мотивированное, на­правленное к чему-то, к какой-то цели; это мгновение является только средством, а цель, находящаяся где-то, должна быть до­стигнута. Это одно измерение твоей энергии: это измерение дея­тельности, ориентированное на цель. Тогда все становится сред­ством. Кое-как это нужно сделать, чтобы достичь цели, тогда ты можешь расслабиться. Но для такого рода энергии цель никогда не приходит, потому что такой род энергии продолжает превращать каждое настоящее мгновение в средство для чего-то другого в бу­дущем. Будущее остается целью на горизонте. Ты продолжаешь бежать, но расстояние остается прежним.

Нет, есть другое измерение энергии: измерение немоти­вированного празднования. Цель здесь, сейчас; цель не где-то в другом месте. Фактически, ты есть цель. Фактически нет осу­ществления другого, нежели это мгновение — подумай о лили­ях. Когда ты есть цель, когда цель не в будущем — когда нече­го достигать, скорее следует праздновать, все уже достигнуто, все уже есть — это расслабление, немотивированная энергия.

Поэтому для меня есть два вида людей: искатели целей и празднующие. Ориентированные на цель безумны. Мало-помалу они сходят с ума — они создают собственное безумие. И у этого безумия есть определенная инерция; мало-помалу человек движется в него все глубже — и теряется совершенно. Человек другого типа не ищет целей — он вообще не иска­тель, он празднующий.

Будьте празднующими, празднуйте! Уже есть слишком много: цветы расцвели, птицы поют, солнце в небе — празд­нуйте это! Ты дышишь, ты жив, у тебя есть сознание — празд­нуй это! Тогда внезапно ты расслабляешься; тогда нет ни на­пряжения, ни боли. Вся энергия, которая становилась болью, становится благодарностью. Все твое сердце продолжает ды­шать в глубокой благодарности — это молитва. В этом вся мо­литва — сердце, дышащее глубокой благодарностью.

«Ничего не делай с телом, но расслабь его». Для этого ни­чего не нужно делать. Просто пойми движение энергии, немоти­вированное движение энергии. Она течет, но не к какой-либо це­ли, она течет в празднование. Она движется, но не к цели, она движется, потому что переполняется.

Ребенок танцует, прыгает, бегает — спроси его: «Чего ты добиваешься?» Он ничего не добивается — ты покажешься ему глупым. Дети всегда считают взрослых дураками. Какой дурац­кий вопрос: «Чего ты добиваешься?» Разве нужно чего-то доби­ваться? Ребенок просто не может ответить на этот вопрос, пото­му что вопрос неуместен. Он просто пожмет плечами. Он скажет: «Ничего». Тогда ориентированный на цель ум спросит: «Зачем же ты тогда бегаешь?» — потому что для нас деятельность уме­стна, если она к чему-то ведет.

А я тебе говорю, идти некуда. Все здесь. Все существование кульминирует в этом мгновении, сходится в одной точке этого мгновения. Все существование уже изливается в это мгновение. Все, что есть, изливается в это мгновение, —здесь, сейчас. Ребенок просто наслаждается этой энергией. У него ее так много! Он бегает не потому, что хочет куда-то попасть, а потому, что у него слишком мно­го энергии; он должен бегать.

Действуй без мотивации, просто от переполнения энергией. Делись ею, но не торгуй, не заклю­чай сделок. Давай, потому что у те­бя есть, не давай, чтобы получить обратно—потому что тогда ты бу­дешь в страдании. Все торговцы попадают в ад. Если хочешь найти всех величайших торговцев и продавцов, ищи их в аду, ты най­дешь их там. Небеса не для торговцев, небеса для празднующих.

Христианская теология снова и снова задавалась вопро­сом: «Что делают ангелы в раю?» Этот вопрос важен для людей, ориентированных на цель: «Что делают ангелы в раю?» Кажет­ся, делать нечего, в раю делать нечего. Кто-то спросил Майсте-ра Экхарта: «Что делают ангелы в раю?» Он сказал: «Что ты за дурак? Рай это место празднования. Они ничего не делают. Они просто празднуют—его славу, его великолепие, его поэзию, его расцвет, — празднуют. Они поют, танцуют и празднуют». Но я не думаю, что этого человека удовлетворил ответ Майстера Эк­харта, потому что для нас деятельность осмысленна, только ес­ли она к чему-то ведет, если есть цель.

Помни, деятельность направлена на цель, действие—нет. Действие это переполняющая энергия. Действие в этом мгнове­нии, отклик, незаготовленный, неотрепетированный. Просто все су­ществование встречает тебя лицом

к лицу, и возникает отклик. Пти­цы поют, и ты начинаешь петь — это не деятельность. Внезапно это происходит. Внезапно ты нахо­дишь, что это происходит, ты на­чинаешь напевать—это действие. И если ты становишься более и более вовлеченным в действие, ме­нее и менее занятым деятельностью, твоя жизнь изменится и станет глу­боким расслаблением. Тогда ты «делаешь», но остаешься расслабленным. Будда никогда не устает. Почему? — потому что он не де­лающий. Что бы у него ни было, он это отдает, переполняется.

Ничего не делай с телом, но расслабь его; плотно закрой рот и оставайся в молчании. Рот действительно очень важен, потому что именно там впервые началась деятельность; первую деятель­ность начали губы. Область рта является началом всей деятельно­сти — ты вдохнул, ты закричал, ты стал искать грудь матери. И рот всегда остается в лихорадочной деятельности. Именно по­этому Тилопа предлагает: «Пойми деятельность, пойми действие, расслабься и... плотно закрой рот».

Каждый раз, садясь медитировать, каждый раз, когда ты хочешь быть в молчании, первое, что нужно сделать, это полно­стью закрыть рот. Если ты полностью закроешь рот, язык коснет­ся верхнего неба; губы будут совершенно сомкнуты, а язык будет касаться неба. Закрой его полностью — но это можно сделать, только если ты последовал всему, что я сказал, не раньше. Ты мо­жешь это сделать, закрыть рот не требует больших усилий. Ты мо­жешь сидеть как статуя с совершенно закрытым ртом, но это не остановит деятельность. Глубоко внутри будет продолжаться мыслительный процесс, и если мышление продолжается, ты мо­жешь чувствовать тонкие вибрации в губах. Может быть, другие не смогут их заметить, потому что они очень тонкие, но если ты думаешь, твои губы немного дрожат — очень тонкая дрожь.

Когда ты действительно расслаблен, дрожь прекращается. Ты не говоришь, ты не производишь внутри никакой деятельно­сти. «Плотно закрой рот и оставайся в молчании» — и не думай.

Что ты сделаешь? Мысли приходят и уходят. Пусть приходят и уходят, это не проблема. Ты не вовлекаешься; ты остаешься отст­раненным, отсоединенным. Ты просто наблюдаешь, как они прихо­дят и уходят, это не твоя забота. Закрой рот и оставайся в молчании. Мало-помалу мысли прекратятся автоматически—для их существо вания нужно твое сотрудничество. Если ты сотрудничаешь, они останутся; если ты борешься, тогда они тоже останутся, потому что это две формы сотрудничества, позитивное и негативное. Оба подхо­да являются формой сотрудничества. Просто наблюдай.

Но если закрыть рот, это очень поможет.

Поэтому первое, что я предлагаю—я наблюдал многих лю­дей, —первое, что я предлагаю, это зевнуть. Раскрой рот как мож­но шире, растяни его как можно шире, зевни полностью; это будет даже немного больно. Сделай это два или три раза. Это поможет рту оставаться закрытым дольше. И тогда две или три минуты громко говори тарабарщину, бессмыслицу. Все, что приходит на ум, скажи это громко и наслаждайся этим. Затем закрой рот.

Лучше двигаться с противоположного конца. Если хочешь расслабить руку, лучше всего ее изо всех сил напрячь—сожми ку­лак, и пусть он будет напряжен, как это только возможно. Сделай прямо противоположное и расслабься. И тогда ты достигнешь бо­лее глубокого расслабления нервной системы. Делай жесты, строй рожи, совершай мимические движения, кривляйся, зевай, говори ерунду две или три минуты—и затем закрой рот. И это напряже­ние даст тебе более глубокую возможность расслабить губы и рот. Закрой рот и просто будь наблюдателем. Вскоре молчание сни­зойдет на тебя.

Есть два типа молчания. Первое — это молчание, которое ты можешь себе навязать. Это не очень красивая вещь. Это своего рода насилие, изнасилование ума; это агрессивно. И есть второй вид молчания, который нисходит на тебя, как сгущаются сумерки. Оно наступает, оно окутывает тебя. Ты просто создаешь для это­го возможность, восприимчивость, и оно приходит. Закрой рот, наблюдай, не пытайся молчать. Если ты попытаешься, ты можешь силой вызвать несколько секунд молчания, но они не будут иметь никакой ценности — внутри ты будешь продолжать кипеть. Поэтому не пытайся молчать. Просто создай ситуацию, почву, поса­ди семя и жди.

Опустоши ум и ни о чем не думай.

Что ты сделаешь, чтобы опустошить ум? Приходят мысли, наблюдай. И наблюдение должно быть осторожным: наблюдение должно быть пассивным, не активным. Это тонкие механизмы, и ты должен понимать все, иначе ты можешь упустить где угодно. И если ты упустишь малейшую тонкость, это изменит все качество.

Наблюдай—наблюдай пассивно, не активно. В чем разница?

Ты ждешь свою подружку или друга—тогда ты наблюда­ешь активно. Кто-то подходит к двери, и ты вскакиваешь посмо­треть, не пришла ли она. Тогда словно листья трепещут в уме, ты чувствуешь, может быть, она пришла. Ты подпрыгиваешь на ме­сте; ум очень нетерпелив, активен. Нет, это не поможет. Если ты слишком нетерпелив и слишком активен, это не принесет молча­ния, о котором я говорю.

Будь пассивным—ты сидишь у реки, река течет мимо, а ты просто наблюдаешь. Нет нетерпения, срочности, экстренности. Никто тебя не принуждает. Даже если ты упустишь, ничего не упу­щено. Ты просто наблюдаешь, просто смотришь. Даже слово «на­блюдать» не подходит, потому что слово «наблюдать» дает ощу­щение активности. Ты просто смотришь, не имея к этому никако­го отношения. Ты просто сидишь на берегу реки, смотришь, река течет мимо. Или — ты смотришь в небо, по небу плывут облака. И пассивно — эта пассивность очень существенна. Это нужно по­нять, потому что твоя одержимость деятельностью может стать не­терпением, может стать активным ожиданием. Тогда ты упустишь всю суть; тогда деятельность снова вошла через черный ход. Будь пассивным наблюдателем—«Опустоши ум и ни о чем не думай».

Эта пассивность автоматически опустошит твой ум. Рябь деятельности, рябь умственной энергии мало-помалу утихнет, и вся поверхность твоего сознания придет в штиль, без всяких волн, без всякой ряби. Она станет как молчаливое зеркало.

Тилопа продолжает:

Как полый бамбук, легко отдыхай в теле.

Это один из специальных методов Тилопы. У каждого мас­тера есть собственный особенный метод, которым он достиг, и ко­торым он хочет помочь другим. Именно в этом специальность Ти­лопы: как полый бамбук, легко отдыхай в теле — как полый бам­бук, совершенно пустой внутри. Когда ты отдыхаешь, ты просто чувствуешь, что ты точно как бамбук, внутри совершенно полый и пустой. И фактически так и есть: твое тело как бамбук, внутри оно пусто. Твоя кожа, кости, кровь являются частями бамбука, а внутри есть пространство, пустота.

Когда ты сидишь с совершенно молчаливым умом, не ак­тивным, язык касается неба и молчит, не дрожит от мыслей — ум наблюдает пассивно, не ожидая ничего в особенности, — почув­ствуй себя полым бамбуком. И внезапно в тебя начнет изливаться бесконечная энергия. Ты наполняешься неизвестным, таинствен­ным, божественным. Полый бамбук становится флейтой, и на ней начинает играть божественное. Как только ты пуст, ничто не пре­граждает божественному путь, чтобы в тебя войти.

Попробуй это; это одна из самых красивых медитаций, меди­тация становления полым бамбуком. Тебе не нужно делать больше ничего. Ты просто становишься этим — и все остальное случается. Внезапно ты чувствуешь, что нечто нисходит в твою пустоту. Ты по­добен утробе, в которой зарождается новая жизнь, в которую пада­ет семя. И приходит мгновение, когда бамбук исчезает полностью.

Как полый бамбук, легко отдыхай в теле. Легко отдыхай — не желай духовных достижений, не желай небес, не желай даже Бо­га. Бога нельзя желать — когда ты без желаний, он приходит к те­бе. Освобождения нельзя желать — потому что желание есть раб­ство. Когда ты без желаний, ты освобожден. Природы будды нельзя желать, потому что желание есть препятствие. Когда пре­грады нет, внезапно в тебе взрывается будда. Семя у тебя уже есть. Когда ты пуст, есть пространство — и семя взрывается.

Тилопа говорит:

Как полый бамбук, легко отдыхай в теле. Ни давая, ни прини­мая, позволь уму отдыхать.

Нечего давать, нечего получать. Все абсолютно правиль­но — как есть. Не нужно ни давать, ни получать. Ты абсолютно совершенен такой как есть.

Это учение Востока было очень неверно понято Западом, по­тому что люди говорят: «Что это за учение? Тогда люди не будут стремиться, не попытаются под­няться выше. Они не приложат уси­лий, чтобы изменить свой характер, трансформировать зло в добро. Тогда они могут стать жертвами дьявола». На Западе лозунгом стало «Усовершенствуй себя!» — в кон­тексте мира или нет, но усовершен­ствуй себя. Как улучшить себя? Как стать больше и величественнее?

Понимание Востока глубже: каждая попытка «стать» становится преградой—потому что ты уже носишь свое существо у себя внутри. Тебе не нужно никем становить­ся —просто осознай, кто ты, вот и все. Просто осознай, кто спрятан у тебя внутри. Улучшая, что бы ты ни улучшил, ты всегда останешь­ся в тоске и тревоге, потому что всякая попытка улучшить уведет те­бя в неправильном направлении. Она делает осмысленным буду­щее, цель, идеал — и тогда твой ум становится желающим.

Желая, ты упускаешь. Позволь желанию стихнуть, стань мол­чаливым водоемом не-желания — и внезапно ты будешь удивлен, неожиданно—это здесь. И ты рассмеешься из глубины живота, как рассмеялся Бодхидхарма. Последователи Бодхидхармы говорят, что когда ты снова становишься молчаливым, ты можешь услышать рев его хохота. С тех пор он не переставал смеяться. Он смеется, по­тому что: «Что это за шутка? Ты уже то, чем пытаешься стать! Как ты можешь добиться успеха, если ты уже это, а пытаешься этим стать? Твое поражение абсолютно предрешено. Как ты можешь стать тем, что ты уже есть?» И Бодхидхарма смеялся.

Бодхидхарма был современником Тилопы. Может быть, они знали друг друга — может быть, не физически, но, должно быть, они знали друг друга... то же самое качество существа.

Тилопа говорит: «Ни давая, ни получая, позволь уму отды­хать. Махамудра подобна уму, не цепляющемуся ни за какую мысль».

Ты достиг, если не цепляешься—ничто у тебя в руках, и ты достиг.

Махамудра подобна уму, не цепляющемуся ни за какую мысль. Так практикуя, в свое время ты достигнешь природы будды.

Что же тогда практиковать? Будь более и более расслаблен­ным. Будь более и более здесь и сейчас. Будь более и более в дейст­вии, менее и менее в деятельности. Будь более и более полым, пус­тым, пассивным. Будь более и более наблюдателем — безразличным, ничего не ожидающим, ничего не желающим. Будь счастлив тем, кто ты есть. Будь празднующим.

И тогда в любое мгновение... когда вещи созреют, и придет правильное мгновение, ты расцветешь в будду.